Винтер, вот начало той старой недописанной постебухи, которую я тебе обещала летом. Надеюсь, когда-нибудь допишу, а пока пусть тут полежит.
Верцингеторикс. Записки о Галльской войне
Вступительное слово
Точно не знаю, какого числа и какого месяца (тюремщик ушел обедать, а я не сообразил спросить) я, Верцингеторикс сын Кельтилла, кельт из народа арвернов, все еще пребывая в здравом уме и твердой памяти (сам удивляюсь), начинаю эти Записки.
К несчастью для моего душевного равновесия, я хорошо знаю латынь и имел возможность пристальнейшим образом ознакомиться с гнусным пасквилем Г.Ю. Цезаря, ставшим самым популярным чтением в Риме за минувший год и сделавшим своего автора модным писателем с миллионными тиражами. Так, во всяком случае, гласит аннотация к свитку. Поскольку речь в этом пасквиле идет о событиях, в которых я либо непосредственно участвовал, либо знал о них из уст людей проверенных и надежных, считаю своим долгом хотя бы частично восстановить справедливость и изложить собственную точку зрения на бесстыдную захватническую войну, в Риме именуемую Галльской кампанией божественного Юлия. Помятуя о том, что жить мне осталось недолго (вымарано: «и паршиво»), постараюсь быть кратким.
Книга первая
Цезарь и война с гельветами
1. Галлия по всей своей совокупности разделялась на три части: нашу, почти нашу и должную стать нашей, пока некий литератор с чересчур активной жизненной позицией не превратил ее всю в не нашу.
До него дело обстояло так: нашей считалась та треть всех земель, где наивысший политический вес имели арверны – могучее и благородное племя. Почти нашей – треть, которую мы практически уже выбили из сферы влияния эдуев – пакостников, паникеров и римских подхалимов. А еще треть должна была стать нашей после того, как мы окончательно укажем эдуям их малопочетное место и разберемся с наглецом Ариовистом, который поначалу пришел из-за Рейна как наш союзник, но тихой сапой устроил среди своих акцию «Приведи десять друзей – получи шесть соток на чужой территории». Все шло по плану, но тут вдруг гельветы решили, что они ничуть не хуже арвернов и, уж тем более, эдуев, распушили хвост и вознамерились стать величайшим из кельтских народов.
2. С чего их вождю Оргеториксу взбрела в голову такая блажь, с полной уверенностью сказать не могу, ибо сам на тот момент совершеннолетия еще не достиг и в политике участия не принимал, но впоследствии знающие люди рассказывали мне, что Оргеторикс на свою голову познакомился с каким-то купцом из Иудеи. Этот народ считает себя особо избранным потому, что однажды, по-крупному набезобразив в Египте, всей толпой оттуда сбежал, сорок лет гулял где попало и наконец осел на берегу Мертвого моря. Признаться, я бы на такие перспективы не купился и в мои двенадцать лет, но Оргеторикс почему-то решил, что если гельветы снимутся с места и двинут куда глаза глядят, то через некоторое время (сорок лет слишком долго, годика-двух вполне достаточно) тоже станут избранным народом и покажут длинный нос и арвернам, и эдуям, и даже инсубрам по ту сторону Альп.
3. Идея была принята с большим воодушевлением, и даже тогда, когда Оргеторикс попался на взяточничестве, двурушничестве и прочих нехорошестях и отправился объясняться за свои дела с Таранисом, гельветы все равно запаковали тюки, смазали колеса и отчалили в голубую даль.
4. И все бы ничего, но на пути в эту голубую даль маячила римская Провинция, куда с другой стороны как раз подъезжал новый проконсул – рьяный карьерист, любитель политических авантюр и умелец распоряжаться чужими деньгами и чужой землей Гай Юлий Цезарь. Узнав о шевелениях среди гельветов, он испугался, что такая слабоорганизованная толпа непременно затопчет в Провинции все газоны и замусорит все водоемы, а политические враги в Риме будут радостно хихикать и тыкать пальцем – вот, мол, до чего новый проконсул доверенную страну довел. Поэтому, когда гельветы подошли поближе и вежливо попросили их тут краешком пропустить, Цезарь сделал вид, что такой сложный вопрос сразу решить никак нельзя, помариновал их в неизвестности, пока сам собирал войско и строил укрепления, а потом заявил, что, мол, ша, уже никто никуда не идет. Пока что это выглядело чистой вредностью, столь свойственной римлянам, но потом оказалось, что у него уже были весьма обширные планы.
5. Будь на месте гельветов любое другое, менее бестолковое племя, они бы вернулись туда, откуда пришли, чтобы спокойно, без лишнего шума заключить нужные союзы, стянуть в удобное место достаточное войско и организованно навалять проконсулу горячих, чтобы в другой раз не думал издеваться. Вместо этого они поддались на провокацию, побросали в римлян тяжелыми предметами и шумно двинулись в обход Провинции, в результате всей оравой вломившись в область эдуев.
6. Когда те обнаружили на своих тучных полях пасущихся гельветов, то вполне ожидаемо кинулись к друзьям-римлянам. Резвее всех кинулись друид Дивитиак, известный аж до самого Океана как продажная шкура и любитель половить рыбку в мутной воде, и вергобрет Лиск, которому пришла в голову замечательная мысль одним махом избавиться и от гельветов, и от собственного политического противника. Дело в том, что брат Дивитиака Думнорикс активно портил этой парочке жизнь, поскольку был одним из немногих эдуев, которые считали, что римлянам в наши кельтские разборки влезать ну совершенно незачем. Цезарь по понятным причинам принял их весьма любезно, и три акулы спелись в одночасье. Думнориксу был устроен показательный разбор полетов с последующими взысканиями, Лиск снова спал спокойно, а Дивитиак вообще остался как бы ни при чем, вовремя разыграв (вымарано: «безобразную») душераздирающую сцену братской любви.
7. Когда с непорядками среди эдуев было покончено, Цезарь обратил все свое внимание на гельветов. Оказывается, у него против этого племени был и личный зуб: некогда они убили деда Цезарева тестя. Красивый жест в адрес молодой жены. Чем каждую неделю строчить однообразные эпистолы «Жив, здоров, люблю, целую», куда шикарней почтить память ее прадедушки целой войной! Тем более, когда эта война сулит большие выгоды.
8. При Бибракте гельветы со свойственной им бестолковостью напали на Цезаря без какого-либо четко выраженного плана действий, весьма облегчив ему стратегическую задачу и полностью развязав руки. Естественно, он им дал хороший урок. Потом догнал и еще раз дал. Результатом позорного для гельветов перемирия было то, что они могли сделать безо всякого кровопролития и с перспективами дальнейших действий: они вернулись туда, откуда пришли. Впрочем, римляне так качественно пропололи их ряды, что у них еще долго не возникало мыслей, не слишком ли их тут много и не пора ли расширить территорию.
9. Так закончилась война с гельветами, но Цезарь вошел во вкус и на достигнутом останавливаться не собирался. Он уже понял, что не так Галлия Косматая страшна, как ее малюют, и земля наша велика и обильна.
Конец первой книги
Книга вторая
Цезарь и война с Ариовистом
1. По окончании войны с гельветами к Цезарю сбежались с поздравлениями вожди чуть ли не всех племен, и мой дядюшка Гобаннитион в первых рядах. Меня он с собой, разумеется, не взял, а я и не напрашивался. Мы с дядюшкой уже тогда крепко друг друга не любили; причины этой нелюбви я объясню в свое время. Официально он был прав, поскольку я был еще мальчишкой, а мальчишкам негоже болтаться среди взрослых. Зато он взял своего сына Веркассивеллауна, которому только-только исполнилось семнадцать, и тот мне потом рассказал все в подробностях и даже в лицах.
2. Поскольку я не имею никаких причин не верить моему брату и боевому товарищу Веркассивеллауну, а он являлся непосредственным свидетелем той сходки, заявляю со всей ответственностью, что Цезарь (вымарано: «брешет») неверно излагает в своих «Записках» тамошние обстоятельства. Так вот, никто перед Цезарем на коленях, да еще обливаясь слезами, не валялся. Мой тюремщик объясняет, что данный оборот не следует воспринимать буквально, это гипербола. Не знаю точно, что это такое, но у нас за подобные гиперболы сразу в лоб дают. Потому как нечего позорить наших заслуженных мужей!
3. Душой компании как-то быстро и незаметно стал Дивитиак. Он друид, у них это хорошо получается. Когда все выпили по очередной чаше и расслабились, он заявил, что у наших вождей к Цезарю есть очень серьезный разговор. Веркассивеллауну как представителю младшего поколения пить хмельное наравне со старшими не полагалось, поэтому он наблюдал, наливал и запоминал. Сначала Дивитиак страшным шепотом признался Цезарю, что сейчас откроет великую тайну. Цезарь, придерживая сползающий на ухо лавровый венок, благожелательно покивал. Дивитиак предложил на всякий случай выпить еще и потом раскрыл эту страшную тайну, известную даже распоследней корове, пасущейся на лужайке в самом удаленном уголке Галлии: насчет давней борьбы за господство партий арвернов и эдуев. Как известно все той же распоследней корове, арверны эдуям хорошо накидали по шее и если не додавили их окончательно, то лишь потому, что не хватило времени.
4. Поставив, таким образом, присутствующих арвернов в крайне неудобное положение, этот эдуйский интриган ничтоже сумняшеся продолжил: арверны победили, разумеется, не потому, что в чем-то превосходили благородных эдуев, а лишь при помощи германца Ариовиста. Но Ариовист, оказав помощь, домой не ушел, заявив, что ему и тут неплохо, и германцы теперь прут на территорию Галлии целыми обозами, безобразничают, справляют тут свои дикие обряды, пристают к мирным жителям и вообще скоро от них тут продыху не будет. А арверны, тонко намекнул он, благополучно спихнули германскую проблему на секванов и сидят в ус не дуют. Секваны при этом молчали и смотрели в землю, что Дивитиак объяснил их запуганностью Ариовистом, но Веркассивеллаун видел, как дядюшка из-под полы показывает им кулак, намекая, что собрание собранием, а по домам всем вместе возвращаться.
5. Однако в полной мере нагадить арвернам у Дивитиака все же не получилось, так как дядюшка в ответ сделал невинные глаза и предложил все претензии предъявлять покойному Кельтиллу, который и с секванами союз заключал, и с Ариовистом против эдуев дружил, а его, Гобаннитиона, хата с краю. Секваны, законно опасаясь схлопотать сразу с двух сторон – и от арвернов, и от германцев, - благовоспитанно молчали.
6. Поняв, что ему выпал шанс еще раз намекнуть кельтам, чьи в лесу шишки, Цезарь не стал проводить расследование и пообещал, что сам защитит от германцев и эдуев, и секванов. Сделал он это, разумеется, из чисто шкурного интереса – повысить собственный авторитет среди наших и тонко намекнуть в Риме, что остановил орды Ариовиста, готовые последовать примеру кимвров и тевтонов, однако завернул это в красивую обертку братской помощи друзьям римского народа.
7. Таким образом, эдуи в очередной раз загребли жар чужими руками, а проконсул начал готовиться к новой войне. О том, что он под это дело ненавязчиво втягивает на нашу землю все больше своих войск, на тот момент никто не почесался. И, как выяснилось позже, очень зря.
8. Цезарь начал с того, что отправил Ариовисту письмо с предложением явиться для отеческой выволочки по поводу безобразного поведения, на что грубый германец ответил абсолютно предсказуемо: «Тебе надо, ты и иди». Обрадовавшись, что уже опробованная в истории с гельветами схема срабатывает и тут, Цезарь попытался спровоцировать его на агрессивные действия, но добился только того, что Ариовист, сообразив, откуда исходил стук, в самых изящных выражениях германского языка послал божественного ровным аллюром за пять болот да через Альпы, а сам отправился воспитывать эдуев и секванов. Эдуи, как всегда, немедленно прибежали ябедничать. Возмущенный таким наплевательским отношением к своей особе, Цезарь немедленно выступил навстречу Ариовисту, чтобы поставить того на место при личной встрече. Причем воины его как-то совершенно не горели энтузиазмом насчет войны с германцами, потому что ходили слухи, будто этих германцев даже кельты боятся. Вранье! Эдуи, может, и боятся, но они вообще, мягко говоря, не светоч доблести.
9. Узнав о приближении Цезаря, Ариовист почуял отличное развлечение и отправил ему поощрительную записку: мол, вот и молодец, сам пришел, как было сказано, теперь и побеседовать можно. Цезарь проглотил оскорбление и подтвердил свое горячее желание встретиться, после чего Ариовист пять дней над ним издевался, гоняя посланников с уточнениями условий переговоров, на любую попытку возражений тут же начиная кокетничать: ах, мне это не по душе, да если что, я вообще могу не приходить, ну и так далее. В конце концов окончательно замороченный Цезарь согласился со всеми условиями, и свидание состоялось.
10. Цезарь говорит, что на все его излияния по поводу великих милостей римского народа к Ариовисту тот дал короткий ответ, но какой именно – не уточняет. И правильно. Такие слова на заборах пишут, а не в военных мемуарах.
11. Таким образом, переговоры не удались, подчиненные с обеих сторон тоже начали скандировать всякие гадости и делать неприличные жесты, так что пришлось разойтись, ни до чего не договорившись. На следующий день Ариовист предложил продолжить так отлично начавшееся развлечение, но Цезарь уже понял, что германское чувство юмора для его тонкой душевной организации слишком примитивно и может закончиться травматически, поэтому вместо себя или своих друзей отправил послами тех, кого не жалко. Ариовист, увидев, что его игнорируют, обиделся и велел обоих парней заковать. Ума не приложу, зачем ему это понадобилось. Все-таки германцы действительно слишком грубы и неотесанны. Я бы на его месте этих ребят еще раз десять погонял туда-сюда с записочками, пока либо они не взбунтуются, либо Цезарь от злости не лопнет.
12. Еще неделю обе армии прогуливались в полной боевой готовности друг мимо друга, потрясая щитами и поигрывая мускулами – впечатление производили. Когда, по мнению Цезаря и Ариовиста, необходимое впечатление было достигнуто обеими сторонами, началась крупная драка, в финале которой германцы обратились в бегство, римляне доблестно сразили обеих жен Ариовиста и одну из дочерей, а вторую захватили в плен, в процессе благополучно упустив его самого. Германцы на той стороне Рейна, организованно собиравшиеся переправляться к Галлию, узнав о такой неприятности, от огорчения передрались; в общем, на некоторое время германская проблема была решена, а римляне отправились зимовать к секванам. Мы с Веркассивеллауном долго веселились, представляя себе лица секванов, только-только избавившихся от армии Ариовиста и взамен получивших в полном составе армию Цезаря. Арверны, благодаря изворотливости дядюшки Гобаннитиона, пока что успешно оставались в стороне от драматических событий.
Конец второй книги
Книга третья
Цезарь и война с белгами
1. Белги – это не кельты и не германцы, а, говоря откровенно, непонятно кто. Во всяком случае, родными их не считают ни там, ни там, и за века такой жизни между молотом и наковальней они были вынуждены стать храбрыми и искусными воинами, готовыми в любой момент дать отпор в обе стороны. Особенно в этом вопросе среди них преуспели нервии, которых сами белги опасаются – мол, дикие, непредсказуемые и чувства юмора никакого, чуть что – сразу в драку. Однако, будем справедливы, именно белги первыми поняли, что римляне сюда не погулять пришли, а с далеко идущими планами, и неплохо было бы этих римлян быстренько выкинуть, пока они тут сами чего не выкинули. Всю зиму, пока римляне на тучных землях секванов доедали то, что не доели германцы Ариовиста, белгские вожди развлекались небольшими междусобойчиками, на которых заключали договора, обменивались заложниками и приносили клятвы, причем в обстановке такой сугубой секретности, что об этом моментально стало известно всей Галлии, ну и Цезарю тоже, ясное дело.
2. На каждый народ всегда найдется какое-нибудь племя, которое хлебом не корми – только дай подлизаться к кому-нибудь посильнее и пострашнее, чтобы потом с этого союза тихо снимать сливки. У нас это, как я уже говорил, эдуи, у белгов – ремы. Так что белловаки могли быть сколь угодно многочисленными и храбрыми, суессионы – богатыми, а нервии – дикими, все равно никакого толкового секретного союза у них не получилось, а все, что Цезарь о них еще не успел разузнать, ему радостно рассказали ремы, вплоть до того, сколько воинов какое племя выставляет. Врать не буду, я не знаю, какие именно цифры называли ремы, но те, что упоминает Цезарь в «Записках», годятся разве что для римского сената, а любого здравомыслящего человека рассмешат до колик. По его арифметике выходит, что белги готовы были выставить двести тридцать пять тысяч воинов! Причем якобы стянули всех в одно место (хотел бы я посмотреть на это место).
3. Решившись на войну с белгами, Цезарь не забыл о дружественных эдуях и дал им ответственное военное поручение: разорять поля белловаков. Эдуи во главе с Дивитиаком приступили к выполнению с большим воодушевлением, так как все военные силы белловаков уже находились в районе Бибракта, и никто не мешал эдуям проявлять свою доблесть против женщин, детей, стариков и мелкого рогатого скота.
4. Тем временем, согласно Цезарю, белги всей толпой осадили город ремов Бибракт, причем, опять же согласно Цезарю, тактика их заключалась в том, чтобы камнями сбить со стен защитников, а потом построиться «черепахой» и поджечь ворота или подкопать стену. С камнями, говорит Цезарь, все прошло как по маслу, но потом совершенно внезапно наступил вечер, и атака захлебнулась. Ну не умеют белги в темноте ворота поджигать!
5. Узнав о такой печали, Цезарь незамедлительно послал на помощь ремам нумидийских и критских стрелков и балеарских пращников. Все двести тридцать пять тысяч белгов пришли от этого отряда в такой ужас, что даже думать забыли штурмовать Бибракт!
6. От разочарования белги якобы отправились всей толпой штурмовать лагерь римлян, причем выглядело это, согласно описанию Цезаря, так: пока конница дралась где-то в стороне, пехота с обеих сторон стояла и строила друг другу глазки через болотце, но лезть в грязюку не хотелось никому, поэтому толковой стычки так и не вышло. Разочарованные белги попытались сделать крюк и напасть на римлян с тылу, но не вышло, и они отправились по домам. Вдобавок пролетел слух, что к границам белловаков приближается Дивитиак, а всем известно, что по сравнению с эдуями саранча – это просто крупные кузнечики. Естественно, все белги безо всякой дисциплины рванули каждый в свою деревню – прикапывать продукты в огороде и отгонять скот, женщин и детей в лесные схроны.
7. Римляне, опасаясь, что эдуи успеют первыми, бросились вдогонку, в азарте много народу порубали и споткнулись только на хорошо укрепленном городе суессионов Новиодуне, который взять с разбегу не смогли. В принципе, было понятно, что сегодня не взяли – возьмут завтра, но суессионы не упустили случая хоть как-то над противником поиздеваться и дождались, пока римляне с форсированной скоростью подведут к городу крытые галереи, насыплют вал и воздвигнут все осадные сооружения. После того, как легионеры с языками на плечах забили последний гвоздь в последнюю осадную башню, белги бодро вышли сдаваться.
8. Еще занятней дело обстояло с белловакским Братуспантием. Чтобы римляне не портили вокруг города пейзаж и не перелопачивали грунт почем зря, белловаки заранее выслали им навстречу специальное посольство, в которое согнали всех стариков, инвалидов, убогих и беременных. Когда эта живописная толпа выкатилась перед римским войском в пяти милях от города с предложением мира, Цезарю ничего не оставалось, кроме как согласиться, ибо воевать с такими противниками – это совсем уж себя не уважать.
9. Поняв, что стрелять и кидаться тяжелыми предметами прямо сейчас не будут, как по волшебству возник Дивитиак, заявивший, что белловаки всегда были хорошими и смирными, просто у них нашлись несколько возмутителей спокойствия, но они уже убежали, так не стоит ли передать белловаков под крылышко к эдуям? Цезарь, разумеется, сказал «да», а что сказали про эдуйское крылышко белловаки, я тут писать не буду, потому что на латынь это все равно не переводится.
10. Нервии, между тем, не сдавались и устроили римлянам засаду, но поскольку белги – это белги, о засаде Цезарь узнал аж за десять миль до нее, все предугадал и просчитал, (правда, нервии все равно почему-то напали с пугающей внезапностью). Драка вышла серьезная, но эти ребята переоценили свои силы, потому что после переправы через реку и карабканья на крутой берег они были здорово запыхавшись, так что римлянам они наваляли неплохо, а римляне им – еще лучше. Вырезав, по обыкновению, все способное носить оружие население, Цезарь явил свое знаменитое милосердие и великодушно разрешил кучке стариков и женщин с детьми доживать свой век на прежней территории, никуда не высовываясь.
11. Тем временем адуатуки подумали, что они круче всех, заняли неприступную крепость и дразнились со стен, обзывая римлян черно...э-э...бедрыми недомерками. Цезарь, привыкший все оскорбления в адрес римского народа принимать на свой счет, обиделся и велел построить осадную башню. При виде здоровенной дуры, движущейся по полю, адуатуки впали в священный трепет и быстренько сдались. Во всяком случае, так рассказывает Цезарь. Лично я думаю – они попросту получили известия, что во всех белгских землях уже хозяйничают римляне, и решили не гробиться понапрасну, раз изменить все равно уже ничего не получится. На всякий случай они еще разок попытались рыпнуться, но римляне не дремали, и атака была отражена. Дальше Цезарь пишет про пятьдесят три тысячи человек из одного города, проданных в рабство, но я уже давно заметил, что он постоянно путается с нулями.
12. Так закончилась война римлян с белгами. Цезарь старательно изображал из себя олицетворение Рима, спешащего на помощь всем друзьям республики против врагов друзей и, соответственно, республики, легионы все прочнее пускали корни на наших землях, арверны по-прежнему оставались в стороне от глобальных событий, а мне все происходящее страшно не нравилось, но кто бы из взрослых меня стал спрашивать. В Герговии царили тишь да гладь, и даже Веркассивеллаун не верил, что это ненадолго.
Конец третьей книги
Верцингеторикс. Записки о Галльской войне
Вступительное слово
Точно не знаю, какого числа и какого месяца (тюремщик ушел обедать, а я не сообразил спросить) я, Верцингеторикс сын Кельтилла, кельт из народа арвернов, все еще пребывая в здравом уме и твердой памяти (сам удивляюсь), начинаю эти Записки.
К несчастью для моего душевного равновесия, я хорошо знаю латынь и имел возможность пристальнейшим образом ознакомиться с гнусным пасквилем Г.Ю. Цезаря, ставшим самым популярным чтением в Риме за минувший год и сделавшим своего автора модным писателем с миллионными тиражами. Так, во всяком случае, гласит аннотация к свитку. Поскольку речь в этом пасквиле идет о событиях, в которых я либо непосредственно участвовал, либо знал о них из уст людей проверенных и надежных, считаю своим долгом хотя бы частично восстановить справедливость и изложить собственную точку зрения на бесстыдную захватническую войну, в Риме именуемую Галльской кампанией божественного Юлия. Помятуя о том, что жить мне осталось недолго (вымарано: «и паршиво»), постараюсь быть кратким.
Книга первая
Цезарь и война с гельветами
1. Галлия по всей своей совокупности разделялась на три части: нашу, почти нашу и должную стать нашей, пока некий литератор с чересчур активной жизненной позицией не превратил ее всю в не нашу.
До него дело обстояло так: нашей считалась та треть всех земель, где наивысший политический вес имели арверны – могучее и благородное племя. Почти нашей – треть, которую мы практически уже выбили из сферы влияния эдуев – пакостников, паникеров и римских подхалимов. А еще треть должна была стать нашей после того, как мы окончательно укажем эдуям их малопочетное место и разберемся с наглецом Ариовистом, который поначалу пришел из-за Рейна как наш союзник, но тихой сапой устроил среди своих акцию «Приведи десять друзей – получи шесть соток на чужой территории». Все шло по плану, но тут вдруг гельветы решили, что они ничуть не хуже арвернов и, уж тем более, эдуев, распушили хвост и вознамерились стать величайшим из кельтских народов.
2. С чего их вождю Оргеториксу взбрела в голову такая блажь, с полной уверенностью сказать не могу, ибо сам на тот момент совершеннолетия еще не достиг и в политике участия не принимал, но впоследствии знающие люди рассказывали мне, что Оргеторикс на свою голову познакомился с каким-то купцом из Иудеи. Этот народ считает себя особо избранным потому, что однажды, по-крупному набезобразив в Египте, всей толпой оттуда сбежал, сорок лет гулял где попало и наконец осел на берегу Мертвого моря. Признаться, я бы на такие перспективы не купился и в мои двенадцать лет, но Оргеторикс почему-то решил, что если гельветы снимутся с места и двинут куда глаза глядят, то через некоторое время (сорок лет слишком долго, годика-двух вполне достаточно) тоже станут избранным народом и покажут длинный нос и арвернам, и эдуям, и даже инсубрам по ту сторону Альп.
3. Идея была принята с большим воодушевлением, и даже тогда, когда Оргеторикс попался на взяточничестве, двурушничестве и прочих нехорошестях и отправился объясняться за свои дела с Таранисом, гельветы все равно запаковали тюки, смазали колеса и отчалили в голубую даль.
4. И все бы ничего, но на пути в эту голубую даль маячила римская Провинция, куда с другой стороны как раз подъезжал новый проконсул – рьяный карьерист, любитель политических авантюр и умелец распоряжаться чужими деньгами и чужой землей Гай Юлий Цезарь. Узнав о шевелениях среди гельветов, он испугался, что такая слабоорганизованная толпа непременно затопчет в Провинции все газоны и замусорит все водоемы, а политические враги в Риме будут радостно хихикать и тыкать пальцем – вот, мол, до чего новый проконсул доверенную страну довел. Поэтому, когда гельветы подошли поближе и вежливо попросили их тут краешком пропустить, Цезарь сделал вид, что такой сложный вопрос сразу решить никак нельзя, помариновал их в неизвестности, пока сам собирал войско и строил укрепления, а потом заявил, что, мол, ша, уже никто никуда не идет. Пока что это выглядело чистой вредностью, столь свойственной римлянам, но потом оказалось, что у него уже были весьма обширные планы.
5. Будь на месте гельветов любое другое, менее бестолковое племя, они бы вернулись туда, откуда пришли, чтобы спокойно, без лишнего шума заключить нужные союзы, стянуть в удобное место достаточное войско и организованно навалять проконсулу горячих, чтобы в другой раз не думал издеваться. Вместо этого они поддались на провокацию, побросали в римлян тяжелыми предметами и шумно двинулись в обход Провинции, в результате всей оравой вломившись в область эдуев.
6. Когда те обнаружили на своих тучных полях пасущихся гельветов, то вполне ожидаемо кинулись к друзьям-римлянам. Резвее всех кинулись друид Дивитиак, известный аж до самого Океана как продажная шкура и любитель половить рыбку в мутной воде, и вергобрет Лиск, которому пришла в голову замечательная мысль одним махом избавиться и от гельветов, и от собственного политического противника. Дело в том, что брат Дивитиака Думнорикс активно портил этой парочке жизнь, поскольку был одним из немногих эдуев, которые считали, что римлянам в наши кельтские разборки влезать ну совершенно незачем. Цезарь по понятным причинам принял их весьма любезно, и три акулы спелись в одночасье. Думнориксу был устроен показательный разбор полетов с последующими взысканиями, Лиск снова спал спокойно, а Дивитиак вообще остался как бы ни при чем, вовремя разыграв (вымарано: «безобразную») душераздирающую сцену братской любви.
7. Когда с непорядками среди эдуев было покончено, Цезарь обратил все свое внимание на гельветов. Оказывается, у него против этого племени был и личный зуб: некогда они убили деда Цезарева тестя. Красивый жест в адрес молодой жены. Чем каждую неделю строчить однообразные эпистолы «Жив, здоров, люблю, целую», куда шикарней почтить память ее прадедушки целой войной! Тем более, когда эта война сулит большие выгоды.
8. При Бибракте гельветы со свойственной им бестолковостью напали на Цезаря без какого-либо четко выраженного плана действий, весьма облегчив ему стратегическую задачу и полностью развязав руки. Естественно, он им дал хороший урок. Потом догнал и еще раз дал. Результатом позорного для гельветов перемирия было то, что они могли сделать безо всякого кровопролития и с перспективами дальнейших действий: они вернулись туда, откуда пришли. Впрочем, римляне так качественно пропололи их ряды, что у них еще долго не возникало мыслей, не слишком ли их тут много и не пора ли расширить территорию.
9. Так закончилась война с гельветами, но Цезарь вошел во вкус и на достигнутом останавливаться не собирался. Он уже понял, что не так Галлия Косматая страшна, как ее малюют, и земля наша велика и обильна.
Конец первой книги
Книга вторая
Цезарь и война с Ариовистом
1. По окончании войны с гельветами к Цезарю сбежались с поздравлениями вожди чуть ли не всех племен, и мой дядюшка Гобаннитион в первых рядах. Меня он с собой, разумеется, не взял, а я и не напрашивался. Мы с дядюшкой уже тогда крепко друг друга не любили; причины этой нелюбви я объясню в свое время. Официально он был прав, поскольку я был еще мальчишкой, а мальчишкам негоже болтаться среди взрослых. Зато он взял своего сына Веркассивеллауна, которому только-только исполнилось семнадцать, и тот мне потом рассказал все в подробностях и даже в лицах.
2. Поскольку я не имею никаких причин не верить моему брату и боевому товарищу Веркассивеллауну, а он являлся непосредственным свидетелем той сходки, заявляю со всей ответственностью, что Цезарь (вымарано: «брешет») неверно излагает в своих «Записках» тамошние обстоятельства. Так вот, никто перед Цезарем на коленях, да еще обливаясь слезами, не валялся. Мой тюремщик объясняет, что данный оборот не следует воспринимать буквально, это гипербола. Не знаю точно, что это такое, но у нас за подобные гиперболы сразу в лоб дают. Потому как нечего позорить наших заслуженных мужей!
3. Душой компании как-то быстро и незаметно стал Дивитиак. Он друид, у них это хорошо получается. Когда все выпили по очередной чаше и расслабились, он заявил, что у наших вождей к Цезарю есть очень серьезный разговор. Веркассивеллауну как представителю младшего поколения пить хмельное наравне со старшими не полагалось, поэтому он наблюдал, наливал и запоминал. Сначала Дивитиак страшным шепотом признался Цезарю, что сейчас откроет великую тайну. Цезарь, придерживая сползающий на ухо лавровый венок, благожелательно покивал. Дивитиак предложил на всякий случай выпить еще и потом раскрыл эту страшную тайну, известную даже распоследней корове, пасущейся на лужайке в самом удаленном уголке Галлии: насчет давней борьбы за господство партий арвернов и эдуев. Как известно все той же распоследней корове, арверны эдуям хорошо накидали по шее и если не додавили их окончательно, то лишь потому, что не хватило времени.
4. Поставив, таким образом, присутствующих арвернов в крайне неудобное положение, этот эдуйский интриган ничтоже сумняшеся продолжил: арверны победили, разумеется, не потому, что в чем-то превосходили благородных эдуев, а лишь при помощи германца Ариовиста. Но Ариовист, оказав помощь, домой не ушел, заявив, что ему и тут неплохо, и германцы теперь прут на территорию Галлии целыми обозами, безобразничают, справляют тут свои дикие обряды, пристают к мирным жителям и вообще скоро от них тут продыху не будет. А арверны, тонко намекнул он, благополучно спихнули германскую проблему на секванов и сидят в ус не дуют. Секваны при этом молчали и смотрели в землю, что Дивитиак объяснил их запуганностью Ариовистом, но Веркассивеллаун видел, как дядюшка из-под полы показывает им кулак, намекая, что собрание собранием, а по домам всем вместе возвращаться.
5. Однако в полной мере нагадить арвернам у Дивитиака все же не получилось, так как дядюшка в ответ сделал невинные глаза и предложил все претензии предъявлять покойному Кельтиллу, который и с секванами союз заключал, и с Ариовистом против эдуев дружил, а его, Гобаннитиона, хата с краю. Секваны, законно опасаясь схлопотать сразу с двух сторон – и от арвернов, и от германцев, - благовоспитанно молчали.
6. Поняв, что ему выпал шанс еще раз намекнуть кельтам, чьи в лесу шишки, Цезарь не стал проводить расследование и пообещал, что сам защитит от германцев и эдуев, и секванов. Сделал он это, разумеется, из чисто шкурного интереса – повысить собственный авторитет среди наших и тонко намекнуть в Риме, что остановил орды Ариовиста, готовые последовать примеру кимвров и тевтонов, однако завернул это в красивую обертку братской помощи друзьям римского народа.
7. Таким образом, эдуи в очередной раз загребли жар чужими руками, а проконсул начал готовиться к новой войне. О том, что он под это дело ненавязчиво втягивает на нашу землю все больше своих войск, на тот момент никто не почесался. И, как выяснилось позже, очень зря.
8. Цезарь начал с того, что отправил Ариовисту письмо с предложением явиться для отеческой выволочки по поводу безобразного поведения, на что грубый германец ответил абсолютно предсказуемо: «Тебе надо, ты и иди». Обрадовавшись, что уже опробованная в истории с гельветами схема срабатывает и тут, Цезарь попытался спровоцировать его на агрессивные действия, но добился только того, что Ариовист, сообразив, откуда исходил стук, в самых изящных выражениях германского языка послал божественного ровным аллюром за пять болот да через Альпы, а сам отправился воспитывать эдуев и секванов. Эдуи, как всегда, немедленно прибежали ябедничать. Возмущенный таким наплевательским отношением к своей особе, Цезарь немедленно выступил навстречу Ариовисту, чтобы поставить того на место при личной встрече. Причем воины его как-то совершенно не горели энтузиазмом насчет войны с германцами, потому что ходили слухи, будто этих германцев даже кельты боятся. Вранье! Эдуи, может, и боятся, но они вообще, мягко говоря, не светоч доблести.
9. Узнав о приближении Цезаря, Ариовист почуял отличное развлечение и отправил ему поощрительную записку: мол, вот и молодец, сам пришел, как было сказано, теперь и побеседовать можно. Цезарь проглотил оскорбление и подтвердил свое горячее желание встретиться, после чего Ариовист пять дней над ним издевался, гоняя посланников с уточнениями условий переговоров, на любую попытку возражений тут же начиная кокетничать: ах, мне это не по душе, да если что, я вообще могу не приходить, ну и так далее. В конце концов окончательно замороченный Цезарь согласился со всеми условиями, и свидание состоялось.
10. Цезарь говорит, что на все его излияния по поводу великих милостей римского народа к Ариовисту тот дал короткий ответ, но какой именно – не уточняет. И правильно. Такие слова на заборах пишут, а не в военных мемуарах.
11. Таким образом, переговоры не удались, подчиненные с обеих сторон тоже начали скандировать всякие гадости и делать неприличные жесты, так что пришлось разойтись, ни до чего не договорившись. На следующий день Ариовист предложил продолжить так отлично начавшееся развлечение, но Цезарь уже понял, что германское чувство юмора для его тонкой душевной организации слишком примитивно и может закончиться травматически, поэтому вместо себя или своих друзей отправил послами тех, кого не жалко. Ариовист, увидев, что его игнорируют, обиделся и велел обоих парней заковать. Ума не приложу, зачем ему это понадобилось. Все-таки германцы действительно слишком грубы и неотесанны. Я бы на его месте этих ребят еще раз десять погонял туда-сюда с записочками, пока либо они не взбунтуются, либо Цезарь от злости не лопнет.
12. Еще неделю обе армии прогуливались в полной боевой готовности друг мимо друга, потрясая щитами и поигрывая мускулами – впечатление производили. Когда, по мнению Цезаря и Ариовиста, необходимое впечатление было достигнуто обеими сторонами, началась крупная драка, в финале которой германцы обратились в бегство, римляне доблестно сразили обеих жен Ариовиста и одну из дочерей, а вторую захватили в плен, в процессе благополучно упустив его самого. Германцы на той стороне Рейна, организованно собиравшиеся переправляться к Галлию, узнав о такой неприятности, от огорчения передрались; в общем, на некоторое время германская проблема была решена, а римляне отправились зимовать к секванам. Мы с Веркассивеллауном долго веселились, представляя себе лица секванов, только-только избавившихся от армии Ариовиста и взамен получивших в полном составе армию Цезаря. Арверны, благодаря изворотливости дядюшки Гобаннитиона, пока что успешно оставались в стороне от драматических событий.
Конец второй книги
Книга третья
Цезарь и война с белгами
1. Белги – это не кельты и не германцы, а, говоря откровенно, непонятно кто. Во всяком случае, родными их не считают ни там, ни там, и за века такой жизни между молотом и наковальней они были вынуждены стать храбрыми и искусными воинами, готовыми в любой момент дать отпор в обе стороны. Особенно в этом вопросе среди них преуспели нервии, которых сами белги опасаются – мол, дикие, непредсказуемые и чувства юмора никакого, чуть что – сразу в драку. Однако, будем справедливы, именно белги первыми поняли, что римляне сюда не погулять пришли, а с далеко идущими планами, и неплохо было бы этих римлян быстренько выкинуть, пока они тут сами чего не выкинули. Всю зиму, пока римляне на тучных землях секванов доедали то, что не доели германцы Ариовиста, белгские вожди развлекались небольшими междусобойчиками, на которых заключали договора, обменивались заложниками и приносили клятвы, причем в обстановке такой сугубой секретности, что об этом моментально стало известно всей Галлии, ну и Цезарю тоже, ясное дело.
2. На каждый народ всегда найдется какое-нибудь племя, которое хлебом не корми – только дай подлизаться к кому-нибудь посильнее и пострашнее, чтобы потом с этого союза тихо снимать сливки. У нас это, как я уже говорил, эдуи, у белгов – ремы. Так что белловаки могли быть сколь угодно многочисленными и храбрыми, суессионы – богатыми, а нервии – дикими, все равно никакого толкового секретного союза у них не получилось, а все, что Цезарь о них еще не успел разузнать, ему радостно рассказали ремы, вплоть до того, сколько воинов какое племя выставляет. Врать не буду, я не знаю, какие именно цифры называли ремы, но те, что упоминает Цезарь в «Записках», годятся разве что для римского сената, а любого здравомыслящего человека рассмешат до колик. По его арифметике выходит, что белги готовы были выставить двести тридцать пять тысяч воинов! Причем якобы стянули всех в одно место (хотел бы я посмотреть на это место).
3. Решившись на войну с белгами, Цезарь не забыл о дружественных эдуях и дал им ответственное военное поручение: разорять поля белловаков. Эдуи во главе с Дивитиаком приступили к выполнению с большим воодушевлением, так как все военные силы белловаков уже находились в районе Бибракта, и никто не мешал эдуям проявлять свою доблесть против женщин, детей, стариков и мелкого рогатого скота.
4. Тем временем, согласно Цезарю, белги всей толпой осадили город ремов Бибракт, причем, опять же согласно Цезарю, тактика их заключалась в том, чтобы камнями сбить со стен защитников, а потом построиться «черепахой» и поджечь ворота или подкопать стену. С камнями, говорит Цезарь, все прошло как по маслу, но потом совершенно внезапно наступил вечер, и атака захлебнулась. Ну не умеют белги в темноте ворота поджигать!
5. Узнав о такой печали, Цезарь незамедлительно послал на помощь ремам нумидийских и критских стрелков и балеарских пращников. Все двести тридцать пять тысяч белгов пришли от этого отряда в такой ужас, что даже думать забыли штурмовать Бибракт!
6. От разочарования белги якобы отправились всей толпой штурмовать лагерь римлян, причем выглядело это, согласно описанию Цезаря, так: пока конница дралась где-то в стороне, пехота с обеих сторон стояла и строила друг другу глазки через болотце, но лезть в грязюку не хотелось никому, поэтому толковой стычки так и не вышло. Разочарованные белги попытались сделать крюк и напасть на римлян с тылу, но не вышло, и они отправились по домам. Вдобавок пролетел слух, что к границам белловаков приближается Дивитиак, а всем известно, что по сравнению с эдуями саранча – это просто крупные кузнечики. Естественно, все белги безо всякой дисциплины рванули каждый в свою деревню – прикапывать продукты в огороде и отгонять скот, женщин и детей в лесные схроны.
7. Римляне, опасаясь, что эдуи успеют первыми, бросились вдогонку, в азарте много народу порубали и споткнулись только на хорошо укрепленном городе суессионов Новиодуне, который взять с разбегу не смогли. В принципе, было понятно, что сегодня не взяли – возьмут завтра, но суессионы не упустили случая хоть как-то над противником поиздеваться и дождались, пока римляне с форсированной скоростью подведут к городу крытые галереи, насыплют вал и воздвигнут все осадные сооружения. После того, как легионеры с языками на плечах забили последний гвоздь в последнюю осадную башню, белги бодро вышли сдаваться.
8. Еще занятней дело обстояло с белловакским Братуспантием. Чтобы римляне не портили вокруг города пейзаж и не перелопачивали грунт почем зря, белловаки заранее выслали им навстречу специальное посольство, в которое согнали всех стариков, инвалидов, убогих и беременных. Когда эта живописная толпа выкатилась перед римским войском в пяти милях от города с предложением мира, Цезарю ничего не оставалось, кроме как согласиться, ибо воевать с такими противниками – это совсем уж себя не уважать.
9. Поняв, что стрелять и кидаться тяжелыми предметами прямо сейчас не будут, как по волшебству возник Дивитиак, заявивший, что белловаки всегда были хорошими и смирными, просто у них нашлись несколько возмутителей спокойствия, но они уже убежали, так не стоит ли передать белловаков под крылышко к эдуям? Цезарь, разумеется, сказал «да», а что сказали про эдуйское крылышко белловаки, я тут писать не буду, потому что на латынь это все равно не переводится.
10. Нервии, между тем, не сдавались и устроили римлянам засаду, но поскольку белги – это белги, о засаде Цезарь узнал аж за десять миль до нее, все предугадал и просчитал, (правда, нервии все равно почему-то напали с пугающей внезапностью). Драка вышла серьезная, но эти ребята переоценили свои силы, потому что после переправы через реку и карабканья на крутой берег они были здорово запыхавшись, так что римлянам они наваляли неплохо, а римляне им – еще лучше. Вырезав, по обыкновению, все способное носить оружие население, Цезарь явил свое знаменитое милосердие и великодушно разрешил кучке стариков и женщин с детьми доживать свой век на прежней территории, никуда не высовываясь.
11. Тем временем адуатуки подумали, что они круче всех, заняли неприступную крепость и дразнились со стен, обзывая римлян черно...э-э...бедрыми недомерками. Цезарь, привыкший все оскорбления в адрес римского народа принимать на свой счет, обиделся и велел построить осадную башню. При виде здоровенной дуры, движущейся по полю, адуатуки впали в священный трепет и быстренько сдались. Во всяком случае, так рассказывает Цезарь. Лично я думаю – они попросту получили известия, что во всех белгских землях уже хозяйничают римляне, и решили не гробиться понапрасну, раз изменить все равно уже ничего не получится. На всякий случай они еще разок попытались рыпнуться, но римляне не дремали, и атака была отражена. Дальше Цезарь пишет про пятьдесят три тысячи человек из одного города, проданных в рабство, но я уже давно заметил, что он постоянно путается с нулями.
12. Так закончилась война римлян с белгами. Цезарь старательно изображал из себя олицетворение Рима, спешащего на помощь всем друзьям республики против врагов друзей и, соответственно, республики, легионы все прочнее пускали корни на наших землях, арверны по-прежнему оставались в стороне от глобальных событий, а мне все происходящее страшно не нравилось, но кто бы из взрослых меня стал спрашивать. В Герговии царили тишь да гладь, и даже Веркассивеллаун не верил, что это ненадолго.
Конец третьей книги
-
-
19.03.2017 в 02:35-
-
19.03.2017 в 02:56-
-
19.03.2017 в 08:48-
-
19.03.2017 в 11:08-
-
19.03.2017 в 16:19