Когда придумываешь персонажа, естественно, представляешь довольно подробно, как он выглядит. Но сейчас считается дурным тоном давать длительные, во всех подробностях описания внешности (да и хрен бы с тем, что там кем считается, когда меня это останавливало, просто лично у меня на таких простынках спотыкается весь ритм текста, а я это не люблю). В стилизации какой-нибудь запилить могу запросто, а от себя приходится изгаляться - накидывать по несколько черточек то в мыслях самого персонажа, то в восприятии других. Ну и не увлекаться, конечно, и не забывать о правдоподобности. Мужчина, например, при знакомстве скорее всего не обратит никакого внимания на цвет глаз другого мужчины (потому что герой, чей цвет глаз притягивает взгляды абсолютно всех, давно и прочно застолблен Робертом Сальваторе 
), женщина - на форму рук другой женщины, ну и ни один вменяемый человек не подумает про себя: "Мои большие, бархатистые, подернутые поволокой синие глаза". Так что все кусочками, штришками, пикселями. В результате, конечно, читатель будет представлять все равно что-то свое, но хотя бы в общих чертах похожее на оригинал в твоей голове.
А когда в соавторстве пишешь, есть отличный читерский ход: на роль персонажа "назначаешь" какого-нибудь актера, певца, политика, - в общем, человека, которого можно видеть и на фото, и в динамике. Тогда не нужно долго согласовывать какие-то внешние черты, чтобы не противоречить друг другу в описаниях: налицо не только внешность, но и мимика, и пластика, и какие-то характерные жесты. В общем, красота. Бери и делай. А бывает и так, что этот "прототип" еще и сам подсказывает некие удачные моменты в поведении, реакциях, даже сюжетных ходах. Так у нас с напарницей в фэнтезятине, по поводу которой я тут не очень давно матюгалась, отличнейшего Робин Гуда "сыграл" Майкл Готард, нужного по сюжету, но не очень нам до некоторых пор понятного валлийского головореза замечательно оживил Эрик Бердон, а из Дэвида Боуи получился очень убедительный брат Аниты Палленберг. Сама же Палленберг просто спасла героиню, доставшуюся нам в наследство (не спрашивайте
) и представлявшую из себя чудовищно громоздкую сьюху в двадцать пятой степени, мертворожденную еще на стадии задумки. Она была пафосна, прекрасна, могущественна, неуязвима и так далее. Разумеется, сражала наповал всех мужиков, она же сьюха. И вот это все нужно было как-то разгребать. Уже не помню, кто из нас, открывая очередную бутылку пива, чисто под гыгы сказал историческую фразу: "А сыграет ее пусть Анита Палленберг", - но через секунду мы уставились друг на друга и хором произнесли: "А вообще-то..." И тут оно как зашло! Отнюдь не идеальная красота, но броскость, сексапильность и яркое, лучезарно-хищное обаяние ("Когда она выходила на улицу, машины начинали врезаться друг в друга", - Тони Санчес), самоуверенность, абсолютная безоглядность во всех пороках, и вместе с тем - острый ум, огромная эрудиция и несгибаемый характер. Это не сьюха, эта женщина существовала на самом деле - со всеми слабостями, с трагедиями, с одиночеством в толпе, с мирными радостями и осмыслением безвозвратно утраченного.
И сьюха, когда ее "начала играть" Палленберг, превратилась в живую женщину. Не очень честную, не очень добрую, способную как на мелкие подлости, так и на прекрасные душевные порывы, совершенно отвязную, но со своими скелетами в шкафу и своим неизбывным горем, бессовестно манипулирующую мужчинами и вдруг вляпавшуюся в любовь к парню, который ее на десять лет моложе и который по объективным причинам останется с ней только на несколько месяцев. Вся ее могущественность - исключительно сиюминутна, это просто опасная игра чувств и ума, в которой она выигрывает отнюдь не всегда, а неуязвимость - везение. Обеспеченное когда холодными расчетами, когда удачными экспромтами, но все-таки везение. Но везение имеет свойство однажды заканчиваться.
Продолжение следует.
), женщина - на форму рук другой женщины, ну и ни один вменяемый человек не подумает про себя: "Мои большие, бархатистые, подернутые поволокой синие глаза". Так что все кусочками, штришками, пикселями. В результате, конечно, читатель будет представлять все равно что-то свое, но хотя бы в общих чертах похожее на оригинал в твоей голове. А когда в соавторстве пишешь, есть отличный читерский ход: на роль персонажа "назначаешь" какого-нибудь актера, певца, политика, - в общем, человека, которого можно видеть и на фото, и в динамике. Тогда не нужно долго согласовывать какие-то внешние черты, чтобы не противоречить друг другу в описаниях: налицо не только внешность, но и мимика, и пластика, и какие-то характерные жесты. В общем, красота. Бери и делай. А бывает и так, что этот "прототип" еще и сам подсказывает некие удачные моменты в поведении, реакциях, даже сюжетных ходах. Так у нас с напарницей в фэнтезятине, по поводу которой я тут не очень давно матюгалась, отличнейшего Робин Гуда "сыграл" Майкл Готард, нужного по сюжету, но не очень нам до некоторых пор понятного валлийского головореза замечательно оживил Эрик Бердон, а из Дэвида Боуи получился очень убедительный брат Аниты Палленберг. Сама же Палленберг просто спасла героиню, доставшуюся нам в наследство (не спрашивайте
) и представлявшую из себя чудовищно громоздкую сьюху в двадцать пятой степени, мертворожденную еще на стадии задумки. Она была пафосна, прекрасна, могущественна, неуязвима и так далее. Разумеется, сражала наповал всех мужиков, она же сьюха. И вот это все нужно было как-то разгребать. Уже не помню, кто из нас, открывая очередную бутылку пива, чисто под гыгы сказал историческую фразу: "А сыграет ее пусть Анита Палленберг", - но через секунду мы уставились друг на друга и хором произнесли: "А вообще-то..." И тут оно как зашло! Отнюдь не идеальная красота, но броскость, сексапильность и яркое, лучезарно-хищное обаяние ("Когда она выходила на улицу, машины начинали врезаться друг в друга", - Тони Санчес), самоуверенность, абсолютная безоглядность во всех пороках, и вместе с тем - острый ум, огромная эрудиция и несгибаемый характер. Это не сьюха, эта женщина существовала на самом деле - со всеми слабостями, с трагедиями, с одиночеством в толпе, с мирными радостями и осмыслением безвозвратно утраченного. И сьюха, когда ее "начала играть" Палленберг, превратилась в живую женщину. Не очень честную, не очень добрую, способную как на мелкие подлости, так и на прекрасные душевные порывы, совершенно отвязную, но со своими скелетами в шкафу и своим неизбывным горем, бессовестно манипулирующую мужчинами и вдруг вляпавшуюся в любовь к парню, который ее на десять лет моложе и который по объективным причинам останется с ней только на несколько месяцев. Вся ее могущественность - исключительно сиюминутна, это просто опасная игра чувств и ума, в которой она выигрывает отнюдь не всегда, а неуязвимость - везение. Обеспеченное когда холодными расчетами, когда удачными экспромтами, но все-таки везение. Но везение имеет свойство однажды заканчиваться.
Продолжение следует.